«Листопад» закончился, но не рассказать о главных фильмах фестиваля мы не можем. Продолжаем отмечать лучшие работы смотра.

«Барбершоп, или В плену волос»

(реж. Хомаюн Ганизаде, 2019)

Барбер Данеш всю жизнь мечтал стать актёром, но уже 15 лет моет грязные волосы. Гримёр Манферед, общающийся с творческой тусовкой, обещает пристроить Данеша к одному из проектов, если тот соберёт ему волосы для театральной постановки.

Фильм Ганизаде это странный, но обаятельный микс детектива, хоррора, театра абсурда, а также рафинированных отсылок. Интертекстуальность здесь до жути ленива, потому что кино обращается только к «попсе» вроде «Касабланки» и «Леона», но она здорово вписывается и в сценарий, и в иранские реалии. Дело в том, что Данеш из-за культурных рамок страны смотрел только мейнстрим, коряво переведённый на его родной язык, — отсюда и простота интертекста.

Отсюда же — ярчайшая трансформация фильма из камерной комедии положений в абсурдистский трип. Ведь чем напряжённее ситуация, тем чаще безумный Данеш воспринимает происходящее как эпизоды из любимых фильмов. Удивительно, но ни десятикратные повторения одних и тех же шуток (начальник героя, например, постоянно вспоминает несуществующие цитаты из «Касабланки»), ни постоянные отсылки, ни уж тем более странные решения вроде использования рапида для комичности не утомляют: с каждым разом они становятся только смешнее. Да и сам «Барбершоп» — фильм-тавтология, фильм-безумие, потому что на протяжении всего хронометража только и делает, что говорит об одних и тех же вещах и делает одни и те же вещи, вгоняя зрителя в непрерывный сюрреалистичный цикл иранской действительности.

«Прощай, сын мой»

(реж. Ван Сяошуай, 2019)

Описать сюжет китайского номинанта на Берлинале-2019 труднее, чем кажется. Ведь в центре истории Ван Сяошуая судьбы трёх семей, распластавшиеся на несколько десятков лет по разным городам страны. Все они невероятно подробны, лиричны и трогательны, хотя и рассказаны без подчёркнутого трагизма. «Прощай, сын мой» — киноэпопея длиною в жизнь о тленности человеческого бытия, преодолеть которую может только тот, кто умеет прощать. Эстетская съёмка лишь усиливает гнетущие ощущения одиночества и разочарования, ставшие лейтмотивом всего фильма. Говорить о работе Сяошуая, затрагивая частности, детали — удовольствие сомнительное. Ведь это живопись широких мазков, гигантское полотно о маленьких людях — и лучше всего оно воспринимается в неведении.

«А потом мы танцевали»

(реж. Леван Акин, 2019)

Грузинский фильм, который как бы парадоксально ни звучало, отправили на «Оскар» от Швеции, на родине встретили очень неоднозначно: около кинотеатра, где прошла премьера, стояли наряды полиции, потому что активисты хотели сорвать показ. Такая реакция, впрочем, ожидаема. Ведь фильм Акина рассказывает историю танцора Мераба, который влюбляется в нового участника Национального грузинского ансамбля Ираклия.

Несмотря на скандальную тематику, фильм ничуть не манипулятивен. Он старается как можно тоньше и честнее показать трансформацию паренька Мераба, который пытается найти себя среди предрассудков. Мастерство здесь в деталях, цветах, хореографии — но точно не в самих сюжетных ходах квир-кинематографа. Этот фильм не сетует на консерватизм и заскорузлость, а скорее говорит о самоуважении и достоинстве, благодаря которым можно жить, когда вокруг одни стереотипы. И финальный танец героя — художественное воплощение этой простой, но важной идеи.